Новые эпиграфические данные по истории ислама в северо-западном Дагестане

Ó Статья опубликована в кн.: Дагестанский лингвистический сборник . Отв. ред. М.Е. Алексеев. М., 1999. Вып. 6. С. 6-14.

НОВЫЕ ЭПИГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ИСЛАМА В СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ ДАГЕСТАНЕ

В.О. Бобровников

Материалы для этой работы были собраны в 1994-1997 гг. Тогда я обнаружил нескольких десятков неизвестных или неверно интерпретировавшихся прежде арабских строительных и надгробных надписей XVII - первой половине XX вв. Их эстампы и фотографии хранятся в моем архиве в Москве.

Поздняя дагестанская эпиграфика почти не исследовалась. Принципы ее палеографической характеристики и датировки по настоящему не разработаны [1] . Между тем, она может служить ценным источником по реконструкции истории ислама в горах северо-западного Дагестана, которая еще плохо изучена. Эти соображения привели меня к мысли опубликовать, перевести и прокомментировать несколько надписей из долины р. Андийское Койсу , наиболее интересных в историческом и этно-лингвистическом отношении.

Работа состоит из двух разделов. В первом приводятся русские переводы и палеографическое описание шести надписей 1600-1903 гг. Цифры в скобках указывают номера строк. Материалы расположены в хронологическом порядке и описаны по единому плану. Для каждой надписи указаны ее тип (строительная или надгробная); техника нанесения на камень (врезная или рельефная); местонахождение; размеры, материал и форма памятника; датировка; вид почерка и его палеографические особенности; орнамент; функции сооружения, на котором находится надпись. В случаях, когда это известно, указываются источники, параллели и заимствования текста, а также издания памятников и их переводов (если они есть). Второй раздел содержит выводы, полученные из анализа всех собранных мной в долине Андийского Койсу надписей и петроглифов, их сопоставления с материалами местных хроник, " памятных записей" на полях книг, записями топонимики и исторических преданий горцев.

Перед тем как приступить к их разбору, я хочу выразить свою искреннюю признательность профессору А.Р. Шихсаидову, оказавшему мне неоценимую помощь при разборе моих эстампов и переводе надписей. Я хочу поблагодарить за помощь при эстампировании памятников А.А. Закарьяева , М.-С. Газиева , М. Гамзатова, А. Зубаилова из с. Хуштада , М. Магомедгаджиева из с. Тлондода , Г. Омарова и А. Загидова из с. Кванада ; а также Ф. Бадерхана и А. Кудрявцева из Института востоковедения РАН за советы при подготовке рукописи к печати.

Надпись № 1. Перевод: " (1) Построили мечеть в правление ( хилафа ) падишаха Ибрахима . Год тысяча (2) девятый от хиджры его (т.е. пророка Мухаммада). Ее владелец ( сахиб ) Т.ш . сын Х.б.л ."

Это врезная строительная надпись в 2 строки из багвалинского с. Хуштада , расположенного в высокогорье на правом берегу реки Андийское Койсу , в 10 км от райцентра Цумадинского района с. Агвали . Текст выбит на прямоугольной хорошо отшлифованной плите из сероватого речного камня размером 34 ´ 92 см. Плита вделана в кладку восточной стены соборной мечети с внешней стороны на высоте примерно 2,5 м.

Дата записана не цифрами, а словами, что более характерно не для надписей XVII в., а для предшествующей дагестанской эпиграфики X-XVI вв., в традициях которой выполнена эта надпись. 1009 г.х. = 1600-01 г. от Р.Х.

Как и все остальные обнаруженные мною памятники хуштадинская надпись сделана грубоватым насхом - почерком, господствующим в дагестанской эпиграфике с XIV-XV вв. Следует отметить угловатость в написании букв ба , джим , х а , даль , ра , син , шин , ха и ва . В слове бана ба и нун соединены под прямым углом. В начальном положение джим -образные пишутся в виде треугольника или двух прямых, сходящихся под острым углом. Даль , изображается как вертикальная линия с отходящей от нее под тупым углом более короткой чертой. По высоте оно приближается к алифу . Его нижняя часть уходит под строку. Ра рисуется либо как наклонная черта либо как прямой угол из короткой и длинной прямых. Конечный нун иногда уходит под строку и приближается к первому написанию ра . Все эти палеографические особенности можно отнести к влиянию почерка куфи . В тексте проставлены все диакритические точки. Как и подавляющее большинство других дагестанских строительных надписей он не огласован .

Отличительной особенностью хуштадинской надписи является линейный узор. Между тем, большинство дагестанских строительных надписей этого времени, по справедливому замечанию А.Р. Шихсаидова, не имеют орнамента [2] . Текст обведен двумя глубоко врезанными в камень параллельными линиями, пространство внутри которых разделено на треугольники пересекающимися косыми линиями. Мастеру не удалось уместилось слова " тысяча" ( алф ) и Х-б-л (мужское имя) внутрь рамки и они вылезли на узорное обрамление надписи.

Надпись была изготовлена, вероятно, по случаю строительства мечети. Это древнейший из арабских эпиграфических памятников, известных на территории Цумадинского района и шире - в среднем течении Андийского Койсу . Справа от публикуемого текста есть еще 3 строительных надписи, говорящих о перестройках самой мечети и помещения для омовения (араб. кул ' а ), начиная с XVIII в. и кончая 13461927-28 г. Соборная мечеть с. Хуштада стоит в древнейшей части селения, на бывших землях хуштадинского тухума Эли-гъай возле дома-башни Камаларовых ( багвалинск . Къамаларуб шеб ) над проходящей под мечетью Гьини къватIа ( багвалинск . " Внутренней улицей" ). Она славится своей библиотекой рукописей XVIII-XX вв. Мечеть продолжала действовать даже в годы советских антимусульманских репрессий (за исключением короткого промежутка 1937-1948 гг.). До 1992 г. она была единственной действующей мечетью Цумадинского района [3] .

Еще в середине 1960-х гг. надпись обнаружил А.Р. Шихсаидов. В 1969 г. он опубликовал ее русский перевод. К сожалению, популярный характер издания не позволил ему привести его полностью. В книге было опубликовано фактически краткое содержание надписи, воспринятое Л.И. Лавровым как ее полный текст и перепечатанное им в 3-ей части " Эпиграфических памятников" в 1980 г. Полный перевод надписи был издан А.Р. Шихсаидовым только в 1984 г [4] . Во всех имеющихся публикациях неверно передана кунья (араб. " имя отца" ) организатора строительства мечети. Тщательный осмотр надписи показал, что конец ее нужно читать не Н-ш (как у Шихсаидова и Лаврова), а Т-ш , что может быть передачей ныне забытого мужского имени Туш, которое, по словам моих информаторов, прежде встречалось в северо-западном Дагестане. Арабский текст надписи не издавался.

Надпись № 2. Перевод: (текст 1 - надпись в центре) " В дату тысяча пятьдесят первом году от хиджры "

(Текст 2 снизу слева под текстом 1) " Писец ( катиб ) этих строк - кади ' Али ат-Туфи "

(Текст 3 в верхнем левом углу) " Владелец ( сахиб ) камня ' Умар сын ' Адана (?)"

(Текст 4 в верхнем правом углу) " Разве этот мир и все, что в нем, кроме тени не исчезает вместе с днем ?"

(Текст 5 вокруг центральной надписи: слева снизу справа) " Мир - это шар, земля - точка , небо - лук, события - стрелы, человек - спокойствие, а Аллах - ... Где же прибежище и исход ?"

Эта хорошо сохранившаяся врезная строительная надпись с использованием назидательных текстов происходит из багвалинского с. Кванада , находящегося на правобережье Андийского Койсу , на 5 км ниже по течению, чем с. Хуштада , в 8 км от райцентра с. Агвали . Текст вырезан на прекрасно обработанной плите (44 ´ 108 см) из прочного речного камня сине-черного цвета. Он расположен в горизонтальной нише снаружи западной стены соборной мечети с. Кванада на высоте около 3 м.

Как и в хуштадинской надписи № 1, дата строительства мечети записана словами. 1051 г.х. = 1641-42 г. от Р.Х. Это древнейшая из известных кванадинских надписей и третий по древности из датированных арабских эпиграфических памятников в среднем течении реки Андийское Койсу [5] .

Ее почерк - изящный насх , выгодно отличающийся от грубо сработанного хуштадинского памятника. В нем заметны характерные особенности орфографии позднесредневековых дагестанских надписей: сближение и пересечения высоких букв (например, лям-алиф-лям ), надписывание конечной части слова над его началом (в словах са - хиб , инса-н ), вытягивание конечного нун и вав в виде подстрочной дуги. Это - единственный пример полностью огласованной строительной надписи на землях багулал . В ней проставлены даже знаки препинания. Назидательный текст 4 отделен от текста 3 знаком раздела, который согласно нормам средневековой арабской орфографии изображен в виде цветка-розетки. Вся надпись хорошо читается за исключением одного слова в нижнем левом углу, замазанного известкой при недавней реставрации мечети в начале 1990-х гг. Буквы центрального строительного текста (1) примерно в два раза больше размера букв текстов 3-5. Мельче всего текст (2), сообщающий о составителе (писце) надписи.

Один из назидательных текстов памятника (4) полностью повторяется в надписи конца XIX в. (12771860-61 г.) из лакского с. Кумух . Она находится над источником Луртущиял зиул у входа в помещение для омовений при соборной мечети. Этот памятник был опубликован М.-С. Саидовым в 1957 г., а в 1968 г. переиздан Л.И. Лавровым, но без его наиболее важной назидательной части, общей с кванадинской надписью. Если верить строительной надписи, кумухская надпись была создана в 155771-772 г. и затем неоднократно переписывался при проведении реставрационных работ в мечети (в последний раз в 13251907-08 г.) [6] . Источников второй назидательной надписи из Кванада пока обнаружить не удалось.

Кванадинский памятник орнаментирован, причем еще богаче, чем хуштадинская надпись. Центральный текст (1) разбит на два поля, которые в свою очередь заключены в прямоугольник, обведенный двумя неглубокими параллельными линиями. По четырем углам его вырезан изящный и довольно простой " восточный" растительный узор, напоминающий каллиграфическое оформление арабских рукописей. Два назидательных текста (4, 5) и запись имени " владельца" мечети (3) имеют также орнаментальный характер. Они служат как бы дополнительной рамкой для центрального строительного текста.

Надпись изготовлена по случаю строительства первой в истории Кванада соборной мечети. На противоположной восточной стене мечети, выходящей на годекан селения, сохранилось еще 7 строительных надписей конца XVIII - начала ХХ вв. Они сообщают даты реставрации здания и имена руководителей строительных работ из числа местных сельских старшин и кади. Интересно отметить, что некоторые из этих имен позднее были сбиты, что, возможно, свидетельствует об ожесточенных столкновениях между противоборствующими фракциями кванадинцев . Отголоски этих столкновений сохранились до наших дней - сегодня селение расколото на две враждебных друг к другу общины реформаторов-ваххабитов и сторонников традиционного суфийского ислама.

Первым о надписи № 2 сообщает известный этнограф М.Е. Шиллинг, посетивший Кванада во время своей поездки по багвалинским селениям в августе - сентябре 1946 г. Не зная арабского языка, он записал со слов неизвестного местного арабиста дату ее написания и имя " владельца" . В записи Шиллинга, как правило очень точного и пунктуального, закралась ошибка. Его информатор перепутал ' Умара сына ' Адана с другим кванадинским героем - сельским старшиной Була - ' Умаром , который жил и действовал в эпоху Шамилевских войн. Эта ошибка сохранилась в книге Л.И. Лаврова, перепечатавшего сообщение Шиллинга, и в вышедшем посмертно сборнике очерков самого Шиллинга [7] . Арабский текст, а также полный и точный перевод надписи еще не издавались.

Надпись № 3. Текст: Перевод: (горизонтальный текст 1) " Мир - это шар, земля - точка, небо - лук, события - стрелы, человек - спокойствие ,.. и прибежище и исход . Владелец ( сахиб ) этого дома Халил сын Мухаммада (?)"

(горизонтальный текст 2 правом верхнем углу) " Владелец ( сахиб ) этого дома ' Али Султан и (? - неразборчивое слово) сын (? - неразборчивое слово) Мухаммада и ' Умар ..."

(вертикальный текст 3 справа) " Владелец ( сахиб ) этой стены Шалва сын (? - неразборчивое слово) ... Да помилует Аллах их обоих "

Перед нами врезная строительная надпись из с. Кванада , текст которой почти дословно передает содержание назидательной части (текст 5) кванадинской надписи № 2. Она нанесена на длинный и узкий, грубо обработанный речной камень размером 28 ´ 117 см. Посредине он расколот. Камень вделан в кладку здания над большим полукруглым окном примерно на уровне человеческого роста. Он находится в частном доме напротив западной стены соборной мечети.

Надпись не имеет даты. Несомненно, что она была сделана намного позднее надписи № 2, назидательную часть которой она копирует. Скорее всего она создавалась поэтапно, сначала текст 1, затем 2 и 3. Каждый новый владелец дома приписывал свое имя и кунью к прежним записям. Это объясняет хаотическое расположение надписей на камне. Палеографические особенности позволяют отнести их ко второй половине XVIII и началу XIX в. Подобные надписи я многократно встречал и в Кванада и в Хуштада , причем многие из них датированы.

Текст записан курсивной разновидностью дагестанского насха . В нем встречаются характерные для этого почерка вязи: сближение и пересечения высоких букв (например, алиф-лям-алиф ), завиток вместо ха и та марбута , вытягивание в линию ба и йа в конечном положении. Встречаются и элементы куфи - прямоугольное написание зубцов у ба и сина , изображение джим -образных букв в виде треугольника и проч. Во время копирования надписи № 2, вероятно, по небрежности мастера, было пропущено несколько слов, что сделало конец текста 1 бессмысленным. Это позволяет предположить, что он владел арабским гораздо хуже составителя надписи № 2. При этом в тексте правильно проставлены все диакритические точки. Как и в большинстве других строительных надписях в нем нет огласовок.

Любопытно отметить, что по палеографическим особенностям кванадинская надпись № 3 довольно близка к знаменитой аваро-арабской надписи без даты из с. Корода , которую Т.М. Айтберов относит к XII-XIV вв [8] . Это обстоятельство, а также наличие в самой Корода похожих надписей, датированных XVIII-XIX вв., позволяет предположить, что кородинская надпись могла быть создана гораздо позднее. На мой взгляд ошибкой Т.М. Айтберова было использование при датировке надписи палеографических особенностей южнодагестанской эпиграфики. Между тем, в северном Дагестане развитие арабской эпиграфики совсем не обязательно следовало тому же пути, что и на юге края. Кроме того, особенности, характерные для раннесредневековых южнодагестанских надписей, на севере и особенно на северо-западе Дагестана могли сохраняться гораздо дольше, до XVIII-XIX вв. Ведь этот регион был тогда окраиной мусульманского мира, а окраины, как известно, всегда намного консервативнее и дольше держатся старых культурных, в том числе и палеографических традиций.

Кванадинская надпись представляет собой род дверной таблички с указанием имени владельца дома. В Кванада , Хуштада и многих других горных селениях северо-западного Дагестана вплоть до середины ХХ в. было принято помещать такие таблички снаружи справа от входа в дом. В отличие от более поздних дверных табличек второй половины XIX-XX вв. разбираемый памятник совершенно не орнаментирован.

Я обнаружил эту надпись в ноябре 1996 г., а через год скопировал и сфотографировал ее. Однако из-за неровной поверхности камня эстамп памятника не удался. Публикаций текста и перевода надписи не было.

Надпись № 4. Перевод: " (1) Разрушили войска Шамиля ( Шаму ' ила ) наши дома и мечети в 1260 году (2) Построили эту мечеть в 1281 году " .

Эта рельефная строительная надпись в 2 строки исторического содержания находится в аварском с. Чох, в 18 км от райцентра Гунибского района с. Гуниб . Текст вырезан на камне из рыжеватого песчаника правильной прямоугольной формы (18 ´ 33 см), вделанном в стену частного дома Умугьани примерно на высоте человеческого роста (около 180-200 см). Как и ряд других строительных надписей он был перенесен сюда при реставрации дома в 1940 - 1950-е годы со стены незадолго до этого разрушенной мечети.

Обе даты надписи согласно нормам поздней дагестанской эпиграфики записаны цифрами. 1260 г.х. = 1844-45 г. от Р.Х. 1281 г.х. = 1864-65 г. от Р.Х. Первую дату можно уточнить и отнести к зиме 1845 г. на основании письменных источников эпохи Кавказской войны, отметивших сожжение Чоха 24-25 февраля 1845 г. отрядом шамилевского наиба Данияль-султана .

Почерк надписи - изящный насх XIX в. Текст не огласован . Некоторые слова образуют простую несложную вязь (например, джуйуш , Шаму ' ил , буйутана ). Текст хорошо сохранился, легко и уверенно читается, несмотря на то что назначение двух лишних диакритических точек (в словах джуйуш и буйутана ) установить не удалось.

Памятник не имеет орнамента, как впрочем и несколько других строительных и религиозно-назидательных надписей, перенесенных в стену того же дома из разрушенной мечети. Он заключена в простую прямоугольную рамку. Возможно, прежде надпись и рамка была окрашена, как и многие другие рельефные надписи из Нагорного Дагестана этого времени (ср. надписи №№ 7, 8). Сейчас на ней не осталось следов краски. Верхняя строка, под прямым углом огибающая нижнюю, играет роль дополнительной каллиграфической рамки текста.

Чохская надпись была составлена по случаю реставрации сельской мечети. Это случилось после окончания Кавказской войны. До этого мечеть неоднократно разрушалась. Важно отметить, что автор текста, - а им вероятно была сельская община ( джама ' ат ) или квартал, - занимает резко антишамилевскую позицию. Он относится к походу на Чох как к нечестивому поступку, в результате которого погибли мечети и имущество ни в чем не повинных мусульман. Из сочинения Мухаммада Тахира ал-Карахи и других исторических хроник, а также местного фольклора второй половины XIX в. известно, что в походе на Чох и его разрушении участвовал отряд горцев из Кванада , Хуштада и других багвалинских селений [9] .

Надпись была обнаружена и эстампирована аспиранткой ДГУ П.И. Тахнаевой в октябре 1998 г. Прежде ни текст, ни перевод ее не издавались. С любезного разрешения П.И. Тахнаевой я решил опубликовать чохскую надпись как новый интересный источник, раскрывающий взаимоотношения аварских и андийских обществ в период Кавказской войны.

Надпись № 5. Перевод: " (1) Могила совершившего хаджж Хаджжи-Мухаммада сына Хаджжи-Мухаммада сына Хинкалава сына Басхана [ Да помилует Аллах их всех ] (2) А он тот, кто защищал знамя шари ' ата в армии Шаму ' ила восемнадцать лет . (3) Год 1313 " .

Перед нами врезная надгробная надпись, находящаяся у въезда в селение Кванада , на одном из кладбищ под названием Мигьари ( багвалинск . " На солнечной стороне" ). Ее текст выбит на высокой грубо обтесанной стеле из речного камня. Как и многие другие кванадинские надгробия XVIII-XIX вв. памятник имел прежде антропоморфную форму: на сужавшейся наподобие шеи верхней части стелы был укреплен каменный шар [10] . К настоящему времени верхняя часть надгробия не сохранилась. От времени нижняя часть надгробия ушла в землю и высота его сейчас составляет около 2 м. Конец первой строки надписи (вероятно, содержащий стандартное пожелание милости Аллаха умершему и его отцу) оказался под землей.

Дата, помещенная в нижней части стелы, записана цифрами и уверенно читается. 1313 г.х. = 1895-96 г. от Р.Х.

Текст записан в 2 строки курсивной разновидностью дагестанского насха без огласовок. Характерные особенности этого почерка - вытягивание в линию букв син и шин , галочка над син , указывающая на отсутствие над ней диакритических точек, превращение та марбута в волнистый росчерк или завиток, подписывание йа под фа в виде прямой линии, появление у лям в начале слова дугообразного начала, надписывание конечной части или буквы слова над его началом. Вследствие твердости породы камня, на которой нанесен текст, изображения букв получились грубоватыми. Это характерная особенность кванадинских эпитафий конца XIX-XX вв. Причем, в отличие от большинства кванадинских надгробных надписей текст нанесен на камень не горизонтально, а вертикально.

Надпись не орнаментирована. Текст занимает прямоугольную нишу (27 ´ 69 см) со срезанными углами, вырезанную в лицевой стороне надгробия, обращенной к юго-востоку. Единственным украшением надгробия являются небольшие неглубоко врезанные изображения справа от текста знамени с древком(длиной 16 см), а слева от него - шашки (длиной 8 см). Эти рисунки характерны для поздних дагестанских надгробий. Они изображают атрибуты мужчин и женщин [11] - те предметы, которые определяли положение покойного при жизни. Важно отметить, что в Кванада и других багвалинских селениях такие рисунки встречаются намного реже, чем в Центральном и Южном Дагестане, в основном на могилах борцов и мучеников за веру (араб. гази , муджахид ). В нашем случае они отмечают службу покойного знаменосцем в армии Шамиля.

Похороненный здесь Хаджжи-Мухаммад пережил Кавказскую войну и умер в глубокой старости. Однако его надгробие, как могила гази , почитается кванадинцами как святое место ( аварск . и багвалинск . из араб. зийарат ). О почете, которым он пользовался среди кванадинцев , а также о богатстве его семьи свидетельствует высота надгробия. В Кванада это характерный показатель социального статуса покойного. Самые высокие надгробия XVIII - начала ХХ вв., принадлежащие сельским старостам и кади, здесь достигают 3 м высоты. Самые низкие - от 50 до 30 см, - стоят на могилах женщин и умерших в младенчестве детей. До начала 1990-х годов к стеле был прикреплен белый флажок на шесте. Однако недавно его сорвали появившиеся в селении мусульманские фундаменталисты (т.н. " ваххабиты" ), решительные противники культа святых в исламе [12] .

Осенью 1996 г. зауч кванадинской школы Г. Омаров указал мне на эту надпись. Тогда же я сфотографировал и эстампировал ее текст. Данная работа является первой публикацией кванадинской надписи.

Надпись № 6. Перевод: " (1) Могила героя-разрушителя Мусы сына Газиява , да помилует [ Аллах их обоих ]" .

Это рельефная надгробная надпись, как и предыдущая, находится на кладбище Мигьари с. Кванада . Она выбита на хорошо сохранившемся антропоморфном надгробии из песчаника высотой около 1,8 м. Из-за нарастания культурного слоя конец надписи (стандартное пожелание милости Аллаха умершему и его отцу) оказались под землей. Памятник состоит из двух частей. На плоской вертикальной стеле с полукруглыми " плечами" укреплен закругленный сверху цилиндрический камень. К надгробию прикреплены два белых флажка на шестах. Один из них увенчан изображением полумесяца со звездой, вырезанным из меди.

В верхней части надписи указана дата смерти покойного - месяц джумада а с - с ани 1321 г.х. = 25 августа - 22 сентября 1903 г. от Р.Х.

За исключением даты остальной текст нанесен на камень не горизонтально, а вертикально. Его почерк - изящный легко читаемый насх без огласовок. Некоторые слова образуют несложную вязь. Ее основные приемы: это уже отмечавшиеся выше вытягивание, сближение и пересечения букв, надписывание конца слова над его началом. Буквы немного стилизированы под растительный узор (это особенно заметно в завитках у даль , ра , вав и в их пересечениях с алифом , верхняя часть которого имеет утолщение наподобие европейской цифры 1. Следует отметить, что эта надпись сделана гораздо изящней, чем подавляющее большинство других кванадинских эпитафий начала ХХ в. Это заставляет предполагать работу более умелого, возможно приезжего мастера.

Орнамент памятника очень скромен. Как и у предыдущей эпитафии из с. Кванада он ограничивается врезным изображением знамени с древком и сабли. Причем здесь эти рисунки значительно крупнее (длинной 45 и 27 см) и искуснее выполнены. У знамени тщательно прорисовано древко с металлическим шарообразным навершием . По словам Г. Омарова и других моих информаторов из с. Кванада , похороненный здесь Муса как и упомянутый выше Хаджжи-Мухаммад служил знаменосцем в армии Шамиля. Поэтому на его надгробии и были изображены эти предметы.

Как и надгробие Хаджжи-Мухаммада могила Мусы до сих пор почитается большинством кванадинцев как зийарат . Как и предыдущий памятник надгробная плита возвышается над другими. В последние годы с ней также были связаны столкновения между сторонниками традиционного ислама и " ваххабитами" . Причем первые, пользуясь своим численным перевесом, смогли уберечь памятник от разрушения.

Я сфотографировал надпись и снял с нее эстамп в ноябре 1996 г. Это первая публикация ее арабского текста и русского перевода.

II.

Кроме разобранных выше памятников в моем архиве хранится много других надписей и петроглифов из северо-западного Дагестана, представляющих большой исторический интерес. Сопоставление всех собранных мной палеографических материалов с " памятными записями" на арабских рукописях, данными полевых этнографических исследований и топонимики, приводит к следующим выводам.

1. Надписи позволяют уточнить время принятия ислама андо-цезскими народами, живущими в районе среднего течения Андийского Койсу - багулалами , тиндинцами , чамалалами , хваршинцами . При датировке этого события этнографы и историки порой ошибаются на несколько веков, относя его либо к XIV либо к XVII-XVIII вв [13] . Между тем, теперь мы твердо знаем terminus post quem для принятия ислама в среднем течении Андийского Койсу . Это 1600-1601 гг. Тогда была построена мечеть с. Хуштада , древнейшая из сохранившихся здесь. В строительстве мечетей и составлении первых арабских надписей, вероятно, участвовали мусульманские мастера из более южных дагестанских селений. Об этом, в частности говорит нисба ат-Туфи писца кванадинской надписи № 2.

Terminus ante quem позволяет определить один интересный источник. Это - генеалогия на арабском языке хуштадинского рода Кушиба , от которого, по преданию, ислам распространился среди багулал и их соседей. Один ее вариант, переписанный в 1881 г., обнаружил в Хуштада и опубликовал Т.М. Айтберов . В 1995 г. я нашел в с. Агвали другой ее список, относящийся к 1930-1940-м гг [14] . При сопоставлении разных списков родословия, из которых второй оказался более полным, получился следующий текст: " Пир-Мухаммад сын Хусайна сына хаджжи Пир-Мухаммада сына Хаджиява сына Пир-Мухаммада [ сына ] Хаджиява сына Хазму сына ' Али сына Хазму сына ' Али сына Гентера сына Чучу сына Деньги сына ИхакIу , а он тот, кто ввел ислам " [15] . Учитывая, что демографы отводят на одно поколение в среднем 27,5 лет, а к первой трети ХХ в. их в роде Кушиба минуло 14, то принятие ислама хуштадинцами можно отнести к середине или к второй трети XVI в [16] .

Любопытно отметить, что данные эпиграфики и палеографии косвенно подтверждают мнение исторических преданий багулал и соседних народов о том, что первым ислам приняли жители с. Хуштада , затем другие багвалинские и чамалинские селений, а через одно - два поколение после хуштадинцев - тиндинцы и хваршины . Недаром гигатлинская надпись 1606-07 г. (см выше, примеч. 5) позднее хуштадинской .

2. Опираясь на данные эпиграфики и этнографии можно установить, откуда ислам пришел в северо-западный Дагестан. В современной науке принята точка зрения Т.М. Айтберова . Он полагает, что этот регион был обращен в ислам мусульманскими миссионерами из Хунзаха . Падишаха Ибрахима из хуштадинской надписи № 1 он называет " правителем Аварии Ибрахимом , о борьбе с которым говорят предания с. Карата" [17] . Однако эта гипотеза никак не подтверждается имеющимися письменными и этно-лингвистическими источниками.

В отличие от каратинцев у багулал , чамалал и тиндинцев есть предания о борьбе их предков-христиан с мусульманами из Гидатля и Кумуха [18] . Поздние местные хроники на арабском языке также говорят об этом. По их сведениям, некий Рутия из рода Эсси-гъай с. Хуштада убил односельчанина и по адату был изгнан в канлы на несколько лет. Он переехал в Кумух и там принял ислам в 970-980-х гг.х. (1560-1570-х гг. от Р.Х.). По окончании срока изгнания он вернулся домой и начал проповедовать ислам среди багулал . Сопротивление местной знати заставило его обратиться за помощью к кумухцам и их союзникам гидатлинцам . Последние прислали войска и силой помогли ему обратить в ислам багулал . чамамал , тиндинцев и хваршин [19] .

Устные предания о походах на багулал и тиндинцев воинов- газиев из Гидатля и Кумуха связываются с исторической микротопонимикой и археологическими памятниками. Так, в окрестностях с. Кванада есть горное озеро Панй и местность Гьирари бичIаб бела ( багвалинск . " Котловина перебитых гидатлинцев " ), а под с. Тлондода болото Гьегьах хьуцI . По словам местных жителей, их предки несколько раз разбивали в этих местах войска гидатлинцев , пытавшихся обратить их в ислам и захватить их пастбища. В 5 - 6 км к северо-востоку от Тлондода в местности Шебалъи сохранились развалины башни, которая, по словам тлондодинцев , защищала их земли от набегов гидатлинцев [20] . Одно из заброшенных кладбищ под с. Тинди еще в начале ХХ в. было известно как могилы " воителей из Кумуха " , павших здесь в войнах за веру [21] .

Повторение одного и того же назидательного текста (см.: надпись № 2, текст 4) в надписях на соборных мечетях Кумуха и Кванада , на мой взгяд , подтверждает сведения поздних источников о том, что в XVI-XVII вв. Кумух при помощи гидатлинцев вел религиозные войны в северо-западном Дагестане. В свете вышесказанного можно по-новому интерпретировать сообщение хуштадинской надписи № 1 о " падишахе Ибрахиме " . Вопреки предположению Т.М. Айтберова , не известно случаев применения титула падишах к правителям ( нуцалам ) Хунзаха . В то же время по крайней мере несколько раз этим титулом называли шамхалов Кумуха . В частности именно так (араб. фадишах ал-гумуки ) величает их автор знаменитого " Завещания Андуника " , написанного в 1485 г. и дошедшего до нас в многочисленных списках XVIII-XX вв [22] . Отсюда можно сделать вывод, что падишах Ибрахим мог быть одним из неизвестных кумухских шамхалов конца XVI - начала XVII в. Ведь в их генеалогии есть немало пропусков, относящихся к этому периоду.

3. Из надписей можно извлечь и сведения о социально-политической организации горского обшества в эпоху исламизации . Для этого нужно обратиться к термину " владелец камня/мечети" ( сахиб ал-хаджар , сахибуху ) в строительных надписях №№ 1, 2. Это понятие нельзя путать с владельцем ( сахиб ) частного дома или строения (стены), о которых сообщает надпись № 3. На обширном эпиграфическом материале А.Р. Шихсаидов показал, что это слово в надписях на общественных постройках и мечетях начиная с XII в. означало того, кто финансировал строительные работы, - как правило единоличного местного правителя. Причем в южном и центральном Дагестане к XVII в. этот термин начал выходить из употребления, а в роли заказчика строительных работ все чаще стал выступать джама ' ат - усилившаяся сельская община или союз общин [23] .

На северо-западе Дагестана укрепление общины, вероятно, произошло намного позже. Поэтому вплоть до конца XVII - начала XVIII в. здесь были редки надписи типа чохской надписи № 4, говорящие о строительной деятельности джама ' ата . А термины, на юге давно ставшие анахронизмами, продолжали употребляться в эпиграфике. С большой долей вероятности можно предположить, что " владельцы" мечетей Хуштада и Кванада - первые известные нам правители багулал , которых местные предания называют " ханами" . Упомянутый в кванадинской надписи хан ' Умар , по преданию, был основателем и первым правителем селения. Кванадинцы рассказывают, что он жестоко притеснял их предков и однажды выведенные из терпения поданные подговорили сестру правителя зарезать его [24] . О хуштадинском хане Х.б.л. ничего не известно. Местные жители говорят, что первым мусульманским правителем селения был хан Эсси-гъай Юсуп . Он объединил другие тухумы хуштадинцев , до этого жившие раздельно, и построил старую часть Хуштада .

Каждый хан полновластно управлял своим тухумом ( багв . гъай ) и зависящими от него родами, вместе с выборными старейшинами ( аварск ., багвалинск . гIадилзаби ) вершил суд и руководил ополчением своих тухумов ( багв . къокъаби ) во время войны. Власть передавалась от отца к сыну [25] . Резиденцией ханов были дома-башни ( багв . шеб ) типа дома Камаларовых в Хуштада . После принятия ислама они сохранили свою власть за исключением ряда судебных дел, переданных в ведение шари ' атскому судье - кади . Кванадинская надпись № 2 сообщает о первом известном кади у багулал . Он был выходцем из другого селения. С XVIII в. мы знаем уже о местных кади багулал , к которым ездили учиться мута ' аллимы из разных андийских и аварских селений [26] .

4. По надписям и рисункам на камнях можно судить о месте домусульманских верований в ранней мусульманской культуре горцев северо-западного Дагестана. Как известно, до обращения в ислам багулалы , чамалалы , тиндинцы , хваршины и прочие андо-цезские народы и аварцы формально считались православными христианами. Еще в раннее средневековье их крестили грузинские миссионеры. Памятниками той эпохи остаются христианские могильники VIII-X вв. под с. Кванада , Хуштада , Тинди [27] . По дороге из с. Хуштада в с. Агвали , по местным преданиям, когда-то стояла церковь. Местность эта до сих пор называется КIацолубекьала ( багвалинск . " У грузинского хлева" , от устар. багвалинск . кIацо - " грузин" ) [28] .

В то же время и после крещения у горцев сохранилось немало языческих обрядов и верований. Среди археологических находок в долине Андийского Койсу , относящихся к первой половине второго тысячелетия н.э., чаще всего встречаются небольшие (5-10 см) вотивные бронзовые статуэтки животных, обнаженных мужчин и женщин. Наиболее известная из них происходит из чамалинского с. Гигатли [29] . Один из таких вотивов хранится в школьном музее с. Агвали . Кроме того, в селениях багулал , тиндинцев и чамалал обнаружено несколько сотен петроглифов XII-XIV вв. и более позднего времени. Наибольшее их количество находится в с. Хуштада , Кванада и Тлондода . Их основные темы - солярные знаки и кресты (включая свастики), спирали, геометрические узоры, изображения людей и животных, бытовые сценки [30] .

В первые века после принятия ислама горцы продолжали украшать здания и могилы языческими и христианскими петроглифами. Солярные знаки в виде крестов, вписаных в круг, особенно часто встречаются на кванадинском кладбище Мигьари . Петроглифы покрывают даже здания мечетей. Больше всего их вставлено в стены хуштадинской соборной мечети с западной, южной и северной стороны. Вероятно, немало их находится под штукатуркой на стенах кванадинской соборной мечети. Геометрические узоры, повторяющие древние домусульманские образцы (в частности спираль), украшают строительные надписи XVIII-ХIХ вв. на ее восточной стене. В то же время все эти рисунки явно потеряли прежнее религиозное значение и стали рассматриваться как простые украшения. Наряду с ними на домах и могилах появились новые мусульманские петроглифы, такие как знак оберега в виде арабского слова ла (" нет" ), изображенного как треугольник с отходящими от него вверх под прямым углом линиями [31] .

Кроме некоторых традиций изобразительного искусства горцы удержали целый пласт домусульманских ( Басхан [32] , Гентер , ИхакIу , Х.б.л., Хазму , Хинкалав , Чучу ), в том числе и грузинских (Туш ?, Шалва ) имен. До XVIII - начала XIX в. они часто упоминаются в письменных источниках. Причем грузинские имена носили не только захваченные в набегах рабы ( аварск . гуржиял ), но и их потомки, давно принявшие ислам и уравненные в правах с остальными мусульманами. Среди них были владельцы богатых домов, такие как мусульманин Шалва из надписи № 3. В XIX-ХХ вв. немусульманские антропонимы встречаются реже. Это связано как с прекращением в середине прошлого века набегов на Грузию, так и с усилением влияния " пуристского" ислама на народную культуру начиная с эпохи Кавказской войны.

В то же время мусульманские имена полностью не вытеснили домусульманские . Больше всего последние распространены в отдаленных высокогорных селениях, таких как Кванада . Известно, что в 1830-е гг. предводителем отряда багулал в войсках Шамиля был Мухаммад сын Бахсана из Кванада [33] . Именем его отца до сих пор называется древний дом-крепость в центре селения - знаменитая Басхъан-къала ( багвалинск . " крепость Басхана " ). На кванадинских надгробиях и дверных табличках до середины ХХ в. часто встречаются и другие домусульманские имена. К примеру на кладбище Мигьари есть следующая арабская эпитафия: " (1) Владелец этой (2) могилы Мухаммад (3) сын Ангуты Кванадинского (4) год (5) 1945 " [34] . Нынешний глава " ваххабитской " общины Астрахани, родом из Кванада , был также назван Ангутой , но затем сменил это имя на Айуба (араб. Иов).

5. Наконец, эпиграфика помогает судить о путях распространения ислама и постепенном изменении характера мусульманского общества в северо-западном Дагестане. Надписи показывают, что здесь исламизация носила характер военной экспансии вплоть до окончания Кавказской войны XVIII-XIX в. Понять ее помогает термин гази , о котором я уже говорил применительно к надписям №№ 4-6. Почитание газиев и их могил как святынь до ныне распространено в этом регионе [35] . Сам термин гази в его аварской форме вошел в состав популярных мужских имен ( Гъазияв - аварск . " сын гази" , Гъази-МухIамад и др.). Это было связано с традицией регулярных набегов на соседей-христиан, проводившихся под лозунгами войны за веру (араб. газават ). В Кавказскую войну ополчение разных андо-цезских народов в составе армии Шамиля нападало и на мусульманские общества центрального и южного Дагестана, не присоединившиеся к имамату. Один из последних примеров набега газиев , отмеченный надписью № 4, это сожжение в 1845 г. Чоха.

Любопытно отметить, что среди мусульман эта деятельность вызывала самые противоречивые отклики. Горцы северо-запада восхищаются газиями , а их соседи из Аварии, оказавшиеся жертвами их походов, приходят от них в ужас. Так, судя по кванадинской надписи № 6, слава " героя-разрушителя" ( ал-батал ал-мухариб ) обеспечила Мусе сыну Газиява положение достойного и высокорелигиозного человека в Кванада . В то же время составители чохской надписи № 4 вкладывают в тот же глагол хараба значение нечестивого грабительского нападения, когда описывают разрушение газиями Шамиля жилищ и мечетей своего селения. Опять же если кванадинская надпись № 5 восхваляет покойного газия и вообще войска Шамиля как " защитников шари ' ата " , то авторы мусульманских хроник о деятельности Шамиля ругают багулал и чамалал за незнание основных норм шари ' ата и обрядов ислама [36] .

К концу XIX - началу ХХ в. военная экспансия горцев-мусульман прекращается. Из знамени газавата ислам превращается в знамя мирного культурного движения, возглавленного шейхами братств ан-накшбандийя и кадирийа . Его центрами стали сельские медресе при мечетях Тлондода , Хуштада , Хварши и ряда других селений. С изменением роли ислама в регионе меняются и надписи. Надмогильные эпитафии и памятные записи прославляют уже не воителей за веру, а мирных ученых и суфиев: " умер выдающийся ученый Загалав Хваршинский в 1276 / 1859-1860" ; " умер величайший из ученых Дагестана Курбан - ' Али сын Загалава , известного как Загалав Хваршинский , 3 рамадана 1287 года / 1871" ; " это мавзолей замечательного ученого Газияв-дибира сына ученого Исхака ат-Тлондоди ... 1289 / 1872-1873" [37] ; " это могила знаменитого шайха и совершенного наставника ( муршид ) учителя накшбандийского тариката ... Хусайна сына знаменитого шайха хаджжи Пир Мухаммада Хуштадинского ... в 1349 году / 1930-31" [38] .

Таковы основные выводы, которые можно извлечь из изучения эпиграфики северо-западного Дагестана XVII-XX