Жестокость звериная

Многих увидел, и многое повидал Мадани за свою большую жизнь, но более жестокого человека, чем отчим, он не встречал, хотя ему пришлось даже работать в студенческие годы медиком в тюрьме строгого режима с тремя тысячами заключенных... Казалось, что все детское забыто и оставлено там, в ушедших годах прошлого столетия, но этот хутор, этот тутовник и эти камни разрушенной временем сакли вернули Мадани жуткий страх детских лет и страшную долю сиротства.

Отчим часто впадал в беспричинную ярость. В такие часы он представлял физическую опасность для окружающих. Мадани не раз слышал от озверевшего отчима: «Выгоднее чесоточного ягненка кормить, чем сироту». Отчим напоминал Киркорова избивающего женщин. А ведь кормила то отчима мама Мадани. Да и жил он на всем готовеньком, что осталось от состоятельного отца Мадани.

…Сакля в Асатхве - это всего две комнаты: одна большая, с выходом прямо на улицу. На единственное небольшое окошечко в каменной стене сакли была натянута брюшина быка. Жители этих вершин ещё не использовали для своих жилищ стекло. Стекло еще не было завезено в хутора. Высохшая брюшина или стенка мочевого пузыря солнечного света не пропускали, но хотя бы подсказывали наступление рассвета или сумерек, время совершения утренних и вечерних молитв. В те годы на хуторах и часов-то ни у кого не было. Все жили по солнечным, лунным и звездным часам.

Старинная посуда. Селение Цыхалах
id:936

В центре комнаты, удерживая крышу, стоял толстый деревянный столб, с вбитыми в него большими гвоздями, на которые вешались ведро, кастрюля и кружки. А в углу комнаты, на большой цепи висел чугунный котел. Цепь крепилась к железному пруту на потолке, а дым уходил в открытое отверстие в крыше. И чтобы дождь или снег не попадали в котел или в комнату, над дымовым отверстием достраивали полуметровую пирамиду с боковыми отверстиями, а сверху на пирамиду устанавливали каменную плиту.

Над огнем укрепляли чугунный треножник, а на нем устанавливали кастрюлю. Вокруг очага по вечерам собиралась семья и очень часто вместе с соседями.

У внутренней комнаты окно располагалось не на стене, а на крыше. Оно тоже было обтянуто брюшиной или стенкой мочевого пузыря быка. Окно на крыше располагалось в наклонном положении, а для этого из камня строили на крыше нечто вроде накрененной пирамиды. Жарили картошку, кукурузу, изредка мясо, пекли вкусный кукурузный хлеб на каменной плите.

В Асатхве была своя самостоятельная жизнь. Здесь люди влюблялись, создавали семьи, растили детей, помогали друг другу, старились и уходили в мир иной. Со всех хуторов умерших или погибших хоронили не на хуторе, а на сельском кладбище…

Четырехлетнему Мадани не понятно было, почему у них в доме появился чужой человек… Мадани отца не помнил, но и отчима в качестве отца не воспринимал. Маленькому Мадани каждодневно поручалось пасти овец, козлов, коров, ослов. Это было привычным занятием всех хуторских детей. Непривычным было лишь глумление отчима над маленьким Мадани. Рыжий, что очень редко встречается среди горцев, этот человек, а точнее, это существо с львиным лицом сразу же стал демоном и дьяволом для рахитичного Мадани..

На крыше дома своего, смотрели дети на него
id:198

Мадани не всегда угадывал, за что будет наказан, но никогда не сомневался, что будет избит. Глумление отчима над ним было каждодневным, изощренным, и почти ритуальным. Мадани не сознавал, что бывает иная жизнь, а отчим был иезуитски изобретательным по части механизма причинения боли пасынку и его унижения. Удары по рукам или спине то палкой, то раскаленным крючком, которым ворошили горячие угли в очаге сакли, были привычными. Удары за второй кусок сыра, мяса или за второй хинкал. Поэтому Мадани постоянно не доедал, рос слабеньким и отставал в росте от своих сверстников, хотя в его роду по отцу и матери все были крупными. Позже, в школе его даже освобождали от занятий по физкультуре из-за его физической худосочности.

Для Мадани наиболее страшным наказанием был удар головой об стену, прикосновение горячими углями к пальцам ног, укладка на глиняный пол с мешком сверху…

Мадани безмерно радовался приходу гостей, ведь при них его никогда не ругали и не наказывали. Из детства Мадани нес в себе две взаимоисключающие черты характера: радоваться дружеским компаниям и наслаждаться одиночеством. Генетически Мадани соткан из доброты, но в жизни проявлял неслыханную принципиальность и жесткость в отстаивании правды и справедливости, чего бы это ему не стоило в карьерном плане. Из детства этот разбросанный диапазон характера Мадани.

Мама даже не догадывалась о муках сына. Отчим с оскалом шакала частенько предупреждал Мадани: « - Если расскажешь матери, то перережу и тебя и её». Мадани страшно боялся, так как понимал, что такое вполне могло произойти, ибо отчим был маниакально жестоким человеком, а без матери он не мог даже представить свою жизнь. В подтверждение своих угроз отчим не раз приставлял нож к подбородку Мадани, а один раз даже вонзил острие ножа. Потекла кровь. Рану намазали пеплом. А маме после возвращения домой с поля отчим объяснил, что ее неуклюжий сыночек упал и ударился подбородком о булыжник. Мама не была робкой, но была доверчивой. И она, к сожалению или счастью, поверила лживому отчиму. У Мадани остался шрам на подбородке в память о дьяволе в человеческом обличии.