Колхоз как хранитель исламских традиций
Приверженность "исламским традициям" поразительным образом сочетается у хуштадинцев с растущей ностальгией по "традициям" советским. "При советской власти жилось лучше. В колхозе была хорошая дисциплина, цены были ниже, а урожаи - выше", - таково общее мнение заставших советское время горцев. К нему склоняется большинство джамаата, включая дибира и других представителей прежде оппозиционной властям мусульманской духовной элиты. "Зачем нам распускать наш колхоз? - говорил мне в 1992 г. Мухаммед-Сейид Абакаров. - Кто поручится, что тогда земли, доставшиеся нам от отцов, не захватят соседние селения? А кумыки отнимут у нас наши кутаны на Плоскости. Без колхозов в горах будет бардак и беспоря ДОК. [19]В то же время отношение хуштадинцев к своему колхозу было крайне скептическим. Никто из них не верил, что он сможет прожить с прекращением государственных дотаций. "От колхоза теперь осталась только вывеска", - говорили мне уже в 1995 г. и были правы.
В 1991 г. вся колхозная баранта за исключением 500 овец была разделена между семьями колхозников. Осенью 1993 г. 1189 га пастбищ и 73 га сенокосов были переведены на земельный баланс сельской администрации. Тогда же в долгосрочную аренду колхозникам были розданы 122 га пашен и 27 га садов возле реки Андийское Кой-су, что составляло все Обрабатываемые земли колхоза в горах.[20] Гла ва каждого домохозяйства получил по 28 соток. Почему же колхоз не распался окончательно? С одной стороны, у колхоза еще остались немалые владения на равнине: 928 га пастбищ, 238 га сенокосов и 78 га пашни на кутане Телав и еще 277 га пастбищ, 35 га сенокосов и 222 га пашни в Шава.[21] В какой-то мере эти территории решают проблему земельного голода и скрытой безработицы для горцев. В случае роспуска колхоза хуштадинцы потеряют богатые зимние пастбища для своего уже частного скота, жилье и работу для основной массы горской молодежи.
Кроме того, колхоз по-прежнему "кормит" мечетную общину Хуш-тада. С колхозных стад и земельных угодий, разделенных между хуш-тадинцами, в мечетную кассу поступает обязательная милостыня ( за-кяг) - по барану от стада в 40 голов и по мерке ( сох) зерна с десяти. Из закята кормится весь штат джума-мечети - будун и дибир, выполняющий по совместительству обязанности шариатского судьи ( кади) и учителя мечетной школы. После раздела колхозных угодий мечети вернули часть земель, приписанных к ней до 1927 г. как вакфы. Это более 100 га садов и пашен вокруг Хуштада. Для этого где-то откопали последний дореволюционный список вакфов 1915 г.[22] Первое рас- пределение вакфов между хуштадинцами прошло в марте 1993 г., и с тех пор регулярно проводится на конкурсной основе каждые три года. За счет денежных и натуральных отчислений с вакфов джамаат оплачивает освещение мечети, свои расходы на проведение мусульманских праздников и прочие общественные и религиозные нужды.
В постсоветское время произошло слияние институтов джамаата и колхоза. Последний немало укрепляет не только экономическое, но и психологическое единство мечетной общины. Немалое значение тут играет совместное соблюдение членами колхоза исламских обрядов, прежде всего, добровольной милостыни ( садака) и молитвы. Садака чаще раздают осенью во время сушки мяса на зиму. Каждая семья поочередно одаривает мясом и другими продуктами всех жителей и гостей селения. На полуденный пятничный намаз в джума-мечети собирается все мужское население колхоза-джамаата, включая подростков старше 14 лет. Прослушав проповедь дибира, хуштадинцы совершают повторный пятничный намаз. Этот обычай - общий для Дагестана. Широкое распространение получило исполнение перенятых у суфиев коллективных молитв ( зикр). Молодежь и старики регулярно проводят их в джума-мечети и у зиярата трех шейхов. Женские зикры проходят в малой квартальной мечети Хуштада.
Передача основной доли колхозных владений администрации джамаата в начале 1990-х годов сопровождалась переделом власти в селении. Большая часть зе-мельных угодий колхоза им. Чапаева, состоящая в горных пастбищах, перешла в руки сельской администрации, которой с начала 1990-х годов заправляет мусульманская верхушка джамаата, прежде всего, дибир и будун джума-мечети. Они руководят не только религиозной, но и хозяйственной жизнью в Хуштада. Джамаат следит за соблюдением единого севооборота, ремонтирует дороги, мосты и оросительные каналы на территории своего колхоза, собирает с каждого домохозяйства штрафы и налог на содержание сторожей ( охран), которые охраняют турбину на границе с колхозом им. XXII Партсъезда (с. Тлондода), откуда вода поднимается на террасные поля хуштадинцев. Двое других сторожей охраняют лес над селением, до сих пор принадлежащий Цумадинскому лесхозу, но на деле использующийся джамаатом.
Глава сельской администрации и председатель колхоза просто марионетки в руках дибира. Их роль сводится к исполнению решений имама и схода[23] Каждую пятницу дибир разбирает в мечети по мусульманскому ( шариат) и обычному(адат) праву семейные и поземельные иски хуштадинцев, их споры из-за воды, судит виновных в пьянстве, драках и прочих мелких уголовных правонарушениях. Серьезные уголовные дела случаются в Хуштада крайне редко. Здесь все слишком хорошо знают друг друга. Наказания заключаются в штрафах в пользу пострадавшего и общины. Водка конфискуется и уничтожается. Средств принуждения у джамаата нет. Он добивается исполнения приговоров дибира, опираясь на силу общественного мнения сельского схода. Так, без публичных порок и отрубленных рук, на деле работает шариатский суд, вызывающий ужас у российской прессы.
Не стоит, однако, думать, что селение Хуштада вышло из сферы действия современного российского законодательства. Просто правосудия ищут там, где его вероятнее можно добиться. Так, если случается убийство, ранение или крупный имущественный иск, хуштадинцы обращаются в милицию или в суд в Агвали.[24] В случае же ссор, драк, споров по поводу нарушения границ участков, правил водопользования они идут к своему дибиру или выносят тяжбу на суд схода. Недовольные решением обращаются в районный суд. Сегодня даже в таком "медвежьем углу" Нагорного Дагестана как Хуштада абсолютно нереально абстрагироваться от действующих российских законов. Недаром, когда Мухаммед-Сейид Газиев попытался возродить в джама-ате "справедливые традиции", по которым хуштадинцы жили в XIX -первой трети XX вв., у него просто ничего не вышло. Односельчане не пожелали прислушаться к арабскому своду адатов 1904 г., который Газиев с этой целью выискал в семейном архиве.[25]
Иногда власть сельского дибира выходит за пределы джамаата. Популярных имамов приглашают для разбора серьезных споров в соседние селения. В то же время авторитета дибира не всегда хватает, чтобы сдержать развитие конфликтов, раздирающих даже такие небольшие джамааты, как Хуштада. Со временем я убедился, что он не так един, как казался на первый взгляд. На деле джамаат распадался на соперничающие друг с другом фракции. Об ожесточенности борьбы между ними свидетельствует тот факт, что в постсоветское время хуштадинцы четыре раза меняли своих дибиров.
Со второй трети 1990-х годов, ход межфракционной борьбы определяется расколом джамаата на "суфистов" и "ваххабистов" (вахха-битов).[26] Названия, точнее клички, фракций даны противниками. Суфисты" выступают в роли продолжателей "исламских традиций" алимов старой Хуштада, среди которых были известные местные суфии (вспомним шейха Хусейна!). Своих противников они упрекают в уклонении от ислама в ересь арабского реформатора XVIII в. Мухаммеда ибн Абд ал-Ваххаба. "Ваххабисты" считают, что при советской власти хуштадинцы привыкли к недозволенным в исламе новшествам (беда'). К их числу относят повторный пятничный намаз, исполнение суфийских зикров, раздачу садака на похоронах и другие обычаи дагестанских мусульман. Обе стороны настроены крайне агрессивно, особенно ваххабиты. Они срывают флажки с зияратов, выбрасывают из курма штаны, в которых женщины совершают молитву во время месячных. За это их, случается, жестоко избивают "суфисты".
Подобный раскол произошел и в некоторых других селениях Цу-мадинского района. В Сантлада победили ваххабиты. В остальных перевес оказался на стороне "суфистов". Крупнее столкновение имело место в марте 1996 г. в с. Кванада, где "суфисты" разобрали ваххабитскую мечеть и избили ее прихожан. Только вмешательство бот-лихского ОМОНа прекратило кровопролитие. В Хуштада события развивались спокойнее. "Суфисты" во главе с влиятельными алимами Му-хаммед-Сейидом Абакаровым (Хасавюртовским)[27] и его племянником Мухаммед-Сейидом Газиевым выдавили своих противников вместе с прежним дибиром Ахмадом Шахрудиновым в Новую Хуштаду на равнине возле с. Первомайского и Кизилюрта, где сгруппировались сторонники идеолога "ваххабистов" Багаутдина Мухаммеда из Сантлада. Летом 1999 г. ваххабиты попытались добиться реванша при помощи отрядов чеченских боевиков, но были разбиты федеральными войсками и вынужденно покинули район.
Поражение ваххабитов не принесло полной победы "суфистам" Хуштада. Взамен разбитых врагов они столкнулись с сильной светской оппозицией, опирающейся на хуштадинцев, переселившихся на кутаны и в города Хасавюрт и Махачкала. Постепенно назревало недовольство главой "суфистов" Мухаммед-Сейидом Газиевым, который слишком рьяно взялся за искоренение расцветшего в позднее советское время пьянства и исламизацию образа жизни селения. В 1991 г. Газиева уже сняли с поста дибира, когда его последователи стали врываться в дома известных местных пьяниц и бить там бутылки со спиртным. Хушта-динцы легче смирились с запретом видеоклуба, закрытым дибиром Ахмадом за показ эротических фильмов и боевиков. Тем более, что вскоре чуть ли не в каждом доме появились видеомагнитофоны. Новый виток борьбы с пьянством, развратом и ваххабитами после 1999 г. переполнил чашу терпения джамаата. Газиева вновь лишили звания имама, заменив его более умеренным дибиром из соседнего селения.
21 Земельный баланс Цумадинского района по состоянию на 01.01.1997 г. //ЦРСУ. Агвали.