Исламские памятники и нарративы в Хуштада
Исламский бум в постсоветском Дагестане проходил под знаком возвращения к местным горским традициям. В хуштадинском колхозе, где я работал с осени 1992 г., традиционный фон ощущался особенно сильно. При выборе места исследования экспедицией Института востоковедения, в составе которой я впервые попал в это селение, были учтены его традиционный облик, наличие в нем мусульманских памятников, рукописных коллекций и авторитетных представителей мусульманской духовной элиты. Тут находится пятничная мечеть ( джума) рубежа XVT-XVII вв., древнейшая в районе верховья Андийского Койсу, несколько собраний арабских рукописей, десятки молельных домов ( курма/кула) и девять святых мест, в том числе известный зиярат трех накшбандийских шейхов. К началу 1990-х годов селение Хуштада было одним из центров исламского подъема в целом в северном Дагестане. Хуштадинцы стали имамами ( дибир) семи селений и городов северного Дагестана, в том числе Хасавюрта и Кизляра.
Облик Хуштада подчеркнуто традиционен. Старая часть селения просится на обложку туристического буклета - так хорошо она вписывается в клише о традиционном дагестанском ауле. Дома из грубо отесанного серого камня лепятся друг к другу как соты в улье, занимая скалистое подножие горы Ангараз. Утрамбованные земляные крыши нижних образуют дворы верхних домов-соседей. Сразу за околицей начинаются пашни и сады на террасах, амфитеатром спускающихся к Койсу. Селение стоит на высоте примерно 1800 м. на склоне
Богосского хребта над долиной Андийского Койсу. В хорошую погоду из Хуштада открывается прекрасный вид на Андийский хребет, отделяющий Дагестан от Чечни, и заснеженные горы у российско-грузинской границы.
Хуштада (267 хозяйств с 822 жителями) является центром небольшого колхоза, с 1955 г. носящего имя известного героя гражданской войны (и анекдотов) Чапаева. Кроме самого селения в колхоз входят два хуштадинских хутора у Койсу - Чало (109 хозяйств с 370 жителями) и Тленхара-Урух (95 хозяйств с 328 жителями), а также два переселенческих поселка (кутан) хуштадинцев на равнине - Телав или Новая Хуштада в Хасавюртовском и Шава в Бабаюртовском районах.[13] Жители хуштадинского колхоза - багулалы или багвалинцы, небольшой народ андийской группы, родственный аварцам и приписанный к ним в ходе советских национальных реформ XX в. В старых советcких паспортах и переписях (вплоть до 1989 г.[14]) они учитывались как аварцы. Кроме Хуштада и ее выселков багулалы живут еще в пяти близлежащих горных селениях Цумадинского и Ахвахского районов и отпочковавшихся от них переселенческих поселках на равнине. Багвалинские селения Хуштада и Кванада самые религиозные в Цумадинском районе.
Это отразилось и в структуре поселения. Общественная жизнь хуш-тадинского колхоза всегда группировалась вокруг местных мусульманских памятников. До начала 1970-х годов центральная площадь ( годе-кан) Хуштада находилась у джума-мечети. Рядом с мечетью, в доме у круглой боевой башни XVT-XVII вв., возле дореволюционной сельской тюрьмы, до 1973 г. находились сельсовет и правление колхоза. Быстрый рост селения заставил перенести хуштадинский годекан с сельсоветом и конторой колхоза на окраину. Тут же открыли сельмаг. Новый колхозный центр тоже оказался возле мусульманской святыни - зияра-та трех шейхов на кладбище Нижнее Кармала (багв. ГъикъиХъармала).
С началом исламского бума вокруг Хуштада появилось множество частных молельных домов (багв. къурма/къула, от араб, кул "а-" место для омовения [перед молитвой]"). Обычно это - прямоугольный каменный домик с плоской крышей, помещением для омовения и молитвы внутри, и поилкой для скота снаружи. Около 30-40 таких молельных домов построено на скотоводческих хуторах в горах. В селении действует еще 4-5 курма. К ним относится и открытая в 1991 г. квартальная мечеть, где прежде был колхозный склад. Раньше молельных домов, вероятно, было на порядок больше.[15] Желая подчеркнуть религиозность своих земляков, хуштадинский краевед А. А. Закарья-ев рассказал мне притчу об ахвахце, впервые попавшем в с. Хуштада в 1980-е годы. По его словам, увидев многочисленные молельные дома у родников, этот ахвахец воскликнул: "Ну и ну, у нас, где вода - там одно лишь дерьмо, а у вас это - место молитвы".
Не считая молельных домов, джума-мечеть и зиярат зримо воплощают для хуштадинцев местные "исламские традиции". С этими зданиями связан обширный пласт устных преданий, прославляющих высокую религиозность горцев, их верность исламу. Некоторые из них в XIX-XX вв. были записаны по-арабски и сохранились в памятных записях ( таварих) и арабской эпиграфике Хуштада.[16 ] Основные темы исламских исторических нарративов - исламизация, сопротивление гонениям на ислам, власть и передача исламских знаний. Распространение ислама на территории Цумадинского района хуштадинцы приписывают своим предкам. От Хуштада ислам приняли багулалы Тлон-дода и Кванада, через поколение после них - чамалинские селения за рекой Андийское Койсу, еще через поколение - с. Тинди за отрогом Богосского хребта. Рассказав это предание, хуштадинский учитель М. Абакаров с гордостью подвел меня к знаменитой строительной надписи 1009/160001 г. на джума-мечети, древнейшей в Цумадинском районе.
Другой любимый нарратив, связанный с "исламскими традициями" - это, конечно, Кавказская война XIX в. и имам Шамиль, удостоившийся в 1991 г. памятника в райцентре Агвали. Бюст Шамиля был водружен на месте прежнего бронзового Ленина. Еще в 1992 г. я видел, как дети, играя, ползали по чалме и бороде знаменитого имама. Но вскоре протесты стариков, ссылавшихся на запрет изображений в исламе, заставили заменить бюст нейтральным орлом из нового герба республики. В Хуштада с Шамилем связан опять-таки старый годе-кан у джума-мечети. Говорят, что добровольцы, уезжавшие в армию имамата, собирались у мечети. При отборе новобранцев их заставляли вбежать на гору Ангараз с тяжелым камнем в руках. Еще недавно, в 1990-е годы, над джума-мечетью высилась круглая боевая башня высотой в 7 м. По местному преданию, ее третий этаж и укрепления были снесены штурмовавшими селение русскими войсками. Окончательно башня была разобрана в 2003 г. Из ее камней в селе сложили новую большую мечеть.
Встречается еще один, менее популярный, но устойчивый нарратив, связывающий носителей исламского знания с властью. Он объединяет предания о борьбе за власть между мусульманами и христианами, о династиях мусульманских ученых и правителей. Говорят, что до принятия ислама хуштадинцы платили дань с. Тинди. Освобождение пришло после принятия ислама из Кази-Кумуха. Последнего христианского хана, жестоко угнетавшего своих подданных, убили в котловине за г. Ангараз, которая до сих пор носит его имя (багв. Чало кlваб бэла). Его тело разрубили на части, сложили в мешок и зарыли "как собаку". Затем в Хуштада правил клан беков ( тухум) Шамхал-гьай, выводивших себя от кумухских князей-шамхалов. До середины XX в. из него были и дибиры селения. В библиотеке имама Агвали хушта-динца Сейид-Хусейна Пирмагомедова я переписал генеалогию тринадцати поколений дибиров Хуштада из этого рода. [17]
Исторически более поздний нарратив о погибших при советской власти мучениках-шахидах вновь возвращает нас к джума-мечети, а главное - к увенчанному белыми флажками зиярату трех шейхов. Главный герой этого нарратива - похороненный здесь накшбандийский шейх Хусейн (1861/62-1930) - дибир и глава медресе Хуштада. Рядом с ним покоятся его отец шейх Пир-Мухаммед (1830/31-1911/12) и сын Абдулла-дибир (ум. 20 декабря 1941). Хуштадинцы любят рассказывать не столько про деятельность Хусейна, сколько про его гибель. Говорят, что, в разгар коллективизации его арестовали, отвезли в Махачкалу и расстреляли в тюрьме НКВД. Изъятую при аресте арабскую библиотеку целый день жгли в райцентре. Хуштадинцы выкрали тело шейха и, переломив ему хребет, в мешке привезли в селение, где тайно похоронили. Бежавший из ссылки в Казахстане сын погибшего Абдулла пробрался на родину и до смерти жил на подношения хуштадинцев, скрываясь от властей в землянке-худжра в горах над селением.
Мотив исламского сопротивления отразился и в нескольких антисоветских арабских надписях мавзолея. Эпитафия 1934 г. посвящена "знаменитому шейху, совершенному наставнику и учителю на-кшбандийского тариката [братства. - В.Б.], страдальцу Хусейну, сыну известного шейха хаджи Пир-Мухаммада ал-Хушдади,... умершему мучеником ( шахидан) в заключении... в 1349 (1930) году". Текст надписи повторяется в выписанной черной тушью и помещенной под стекло эпитафии Абдуллы, "скончавшегося, скрываясь... от неверующих и лицемеров, убивающих ученых и святых и расхищающих их добро" [18] . После Абдуллы дибиром в Хуштада был сначала Сайпулла (ум. 1972), а затем его ученик и бывший муэдзин ( будун) Ше-рапутдин (ум. 1995). Старожилы Хуштада с гордостью поведали мне, что только благодаря самоотверженности этих дибиров джума-ме-четь селения ни разу не закрывалась в годы советских гонений. До 1989 г. она оставалась единственной легально действующей мечетью всего Цумадинского района.
Хуштадинцы много и охотно рассказывают про притеснения, чинимые верующим при советской власти. Штраф за совершение намаза в открытом месте составлял немалую тогда сумму в 25 рублей. Во время поста детей в школе заставляли нарушать уразу. Но несмотря на гонения, а отчасти и благодаря им, в Хуштада всегда сохранялись знатоки ислама - алимыиш "арабисты", тайно обучавшие горцев Корану, шариату, арабскому языку и кругу высших дисциплин, включая мусульманскую догматику, право и суфизм ( тасаввуф). В 1980-е годы у Мухаммед-Сейида Абакарова, позднее ставшего дибиром Хасавюрта, по ночам учились дети из средней школы-интерната в Агвали. Так получили образование внук шейха Хусейна Сейид-Хусейн Пирмаго-медов, имамы Хуштада Ахмад Шахрудинов и Мухаммед-Сейид Гази-ев, которые сами создали в 1990-е годы группы по изучению арабского языка и основ ислама. К тому же, в селении сохранилось четыре-пять частных арабских и мечетная библиотеки, с большим рукописным Кораном 1153/1740-41 г.