ЛЕГЕНДА О ПАРАНГЕ
В горах вести разносятся быстро. Они, как эхо, отдающееся в тесных ущельях, летят от аула к аулу.
- Паранг заболел! - передавали друг другу горцы.
И у каждого вдруг находилась тысяча дел. что-бы попасть из райцентра Агвали в аул Тинди, проходя мимо сакли старого Магомеда Абдурахманом, заглянуть в нее, поприветствовать старика...
Там, где тесные ущелья внезапно раздвигают свои гигантские гранитные створы, где бурливая и своенравная речка Кила врывается в грохочущее Андийское Койсу, к подножию крутой горы прилепилась сакля с маленькой верандой на двух каменных столбах. Яркие лучи солнца, иногда вырвавшись из-за облачных просветов, бьют в глаза старику. Кажется, что он спит, укутавшись в теплую бурку. Но голубые глаза его из-под мохнатых седых бровей смотрят на вечно седые вершины гиганта - трехгорбца Адалла-Шухгель-Меэр, господствующего над высокогорным Дагестаном, на деревце, каким-то чудом занесенное на неприступную вершину скалы.
Несколько дней над седыми вершинами висят серые тучи. Где-то в стороне, в Грузии, грохочет гроза, отзвуки которой все сильнее доносятся сюда. Скоро, быть может, гроза будет здесь. Сегодня, а может и завтра.
Ждет ее и старик, с беспокойством вглядываясь в небо: дождь в горах часто приносит одни неприятности. Разбухнет - разольется Койсу, и буйные воды горной реки могут разнести его мост...
Только недавно ушли гости. Заходили поделиться новостями.
- Патимат... Ва, Патимат. Что-то сегодня много народу проходит по дороге. Не случилось ли что в
-Агвали? - спрашивает он у жены, выглянувшей из сакли.
- А ты что же, не заметил, как все они только и спрашивают о твоем здоровье?
Через минуту Патимат вышла на веранду. Подошла к маленькому сарайчику. Когда возвращалась с вязанкой дров, Паранг спросил:
- Была у старшего?
- Была, - в голосе Патимат звучала грусть. - А ты... Придешь, да только о своих мостах и говоришь.
- Ходит, шутит, значит здоров, - попробовал отшутиться Паранг, но и сам вздохнул.
Ах, Патимат, Патимат, и ты о том же. Только что кунаки своими разговорами разбередили душу. Они сидели на веранде рядом с Парангом. Поговорив о том, о сем, Паранг зашел в саклю, чтобы угостить кунаков медом. За тонкой глиняной стеной он расслышал, как помянули имя младшего сына, Расула.
- Постарела Патимат, - говорил один из кунаков Магомед Абдуллаев, - особенно после смерти младшего. Очень любила его... Да и Паранг немного сдал. До сих пор не могу забыть. Я тогда учительствовал в селении Тисси. Вижу, по дороге несется грузовик, потом... упал в Койсу. Подбежали, а Расул уже мертвый...
Завернули мы его в тулуп и понесли к отцу с матерью - недалеко от дома родителей это случилось. Паранг издали увидел нас. Подбежал. Осторожно приподнял край тулупа, вздохнул и побрел за нами... Когда пришли люди, чтобы выкопать могилу, один молодой человек взял его кирку. Паранг вдруг словно очнулся, подбежал:
Защемило в груди Паранга от этих воспоминаний...
Сейчас он болен. Впервые за столько лет ему представилась возможность взглянуть спокойно на прожитую жизнь. Да, правду говорит Патимат. Что он знает о своих детях, семье? Только тогда он ощущал близость сыновей, когда они помогали ему строить. Порой он отрывал от них многое: продавал коров, быков, ульи, чтобы на вырученные деньги строить... мосты, мельницы, дороги...
- Патимат, - позвал он жену. - Принесика мне кирку. Родник перестал бить, нужно посмотреть.
Взяв инструмент, он пошел вниз.
- Уже девяносто, а все ведешь себя, как мальчишка, - услышал он вслед.
Спустя некоторое время к домику подъехала машина. Патимат узнала в поднимавшихся к сакле первого секретаря райкома партии Расула Деньгаева и шофера Магомеда Абдулхаликова. Преодолев крутой подъем, они зашли на веранду, поздоровались.
- Здравствуй, Патимат, как здоровье твое?
- Спасибо, не так уж хорошо, старший сын болеет. Только что из Махачкалы после операции привезли. Сейчас ему лучше.
- Ну, а работа, <заработок>? - улыбнулся Деньгаев.
И они вспомнили историю, случившуюся несколько лет назад. Старый
Паранг вместе с сыновьями вдалеке от дома строил мост через Койсу. И ежедневно, ворча что-то под нос, приходила к ним Патимат, приносила обед. Л однажды не выдержала:
- Все строишь и строишь. На свои денежки. Никто даже не платит тебе.
- Успокойся, - улыбнулся старик, - я зачисляю тебя в свою <бригаду> и буду платить, как подсобному рабочему.
...Старик, нагнувшись над родником, старательно прилаживал плоский камень над дверным проемом. Он обернулся, услышав за спиной звуки шагов. Неторопливо вытер руки и пошел навстречу.
- Как настроение? Все ли в порядке в ваших домах, семьях?
Они уселись на камни, рядом с родничком.
- Вода перестала идти. Зимой всегда так бывает.
- Да. Зимой немножко легче, - вставил осторожно Деньгаев.
- И Койсу, и Кила мелеют, меньше неприятностей, - сказал Паранг. - Зато весной сколько раз уносила мосты.
Стихия 2002 год, висячий мост между Цумада урух и Гадайчи уносится селевым потоком
Вот этот, - кивнул он в сторону висящего на стальных тросах мост над Койсу, - уносило раз двенадцать.
... Свой первый мост Паранг построил, когда ему было лет 15-16. А всего на его счету 13 мостов, построенных в Цумадинском районе, в долине милой его сердцу Килы.
Восемьдесят девять метров - длина моста через Андийское Койсу. Мост, чуть прогнувшись, висит над бешено мчащейся водой, сквозь щели досок виднеется беснующаяся река. Тросы, как гигантские змеи, обмотали каменные глыбы опор. Этот мост - <исторический>. По нему в Тинди проехал первый автомобиль. Вот как это было. Подъехав к мосту, шофер Магомед Гаджимурадов увидел Паранга.
- Проскочу или нет? - спросил шофер. - Спор туг, понимаешь ли..-
- Езжай, - махнул рукой старик.
На бешеной скорости машина рванула по мосту... Потом на том берегу вспотевший водитель от радости танцевал лезгинку. Первый автомобиль в ауле Тинди встретили как чудо. Водителю подарили молочного барана. А Паранг... Он был счастлив своим трудом.
Не спеша, что-то подбивая киркой. Паранг пошел к роднику. Тихий ветерок, выпорхнувший из глубины ущелья, шевелил его седую бороду, свисавшую до самой груди.
Паранг. Жители района только и знают его как Паранга. Когда-то в горах дороги делали только французы. Их называли <франками>. По в аварском языке нет звука <ф>, поэтому и получается <паранг>. И Магомеда Абдурахманова приравняли к этим самым лучшим (так казалось тогда горцам) в мире строителям.
Он, как говорят профессиональные <паранги> - работники районного дорожно-эксплуатационного участка, - их первый помощник. Участок - один из передовых в республике. - многое делает в горах Большого Кавказа. Вон только за последние 10 лет, несмотря на повышенные трудности (как их называют трудности 3-й категории): пропасти, скалы, десяток свирепых речушек, построили свыше 50 километров дорог, несколько капитальных мостов. Но работы еще хватит не на один десяток лет. До всего руки не доходят. И тогда за дело принимается Паранг. Недавно он был назначен (временно) мастером по строительству нового автомобильного моста через Койсу. Поставил быки раньше времени и не хуже дипломированного специалиста...
- Вкусная у нас вода, - поднял глаза старик.-Пьешь и не напьешься.
Дверца на кожаных петлях, баночка сверху, чтобы напиться и закрыть прохладную влагу от пыли. Таких родничков Паранг оборудовал десятки.
- Ну, мы в Тинди! - поднялся Деньгаев.
- Мне тоже туда нужно, - сказал Паранг, вытирая бороду, на которой, как бриллианты, поблескивали капельки влаги. - Дорога моя где-то обвалилась, нужно подремонтировать.
- Ты же болен, - начали отговаривать его. Он ничего не ответил, только улыбнулся и, повернувшись, зашагал к газику.
- Ты разве ничего с собой не берешь?
- Зачем мне лишнее? Моя кирка справится со всем, - заулыбался Паранг, уложив инструмент на коленях.
...Газик шел по узкой дороге, прижатой к краю громадин гор. За поворотом Паранг обратился к шоферу: <Остановись>.
Они вышли на край дороги. Далеко внизу шумела Кила.
На противоположном склоне ущелья темнели припорошенные снегом деревья. Их было много. Это был его сад, который он посадил, взрастил и отдал колхозу.
Там на краю стоит дерево. Три года назад пришел сюда его отец - 120-летний старец. Походил между яблонями, грушами, абрикосами, вскопал кое-где и, прежде чем уйти в свой сад (такой же, только чуть побольше его он посадил вместе с сыном), прилег отдохнуть и под тихий шелест яблони и говор Килы уснул... навсегда. Говорят. Паранг во многом похож на отца: строителя, бессеребреника, <чудака>.
Отец его, Абдурахман, брал сына с собой поработать в саду, который он возвел и который раскинулся на десяти гектарах. Молча работали. Приходили люди, угощались фруктами, спрашивали, чей это сад. Абдурахман отвечал: <Джамаата>. Ни один житель долины реки Килы не мог, проходя мимо дома Абдурахмана, не попробовать его мёда. Уходя, они сначала пробовали платить за него, но Абдурахман не брал: <Деньги мне не нужны. А мед пчелы еще принесут>. Сейчас Паранг продолжает начатое отцом дело. По всей долине реки Килы разбросаны сады, посаженные и выращенные Парангом. Подсчитали, что только в одном его саду около 2000 деревьев, столько же посажено им и вдоль Килы и у своей сакли.
Вся жизнь в трудах и заботах. Спроси у Паранга, зачем ему все эти хлопоты, подчас и мучительные, - не ответит. Может, привык он к работе? Может, выполняет волю отца - приносить людям добро? А может, память и долг перед погибшими на полях Великой Отечественной войны молодыми односельчанами заставляют его грудиться не покладая рук?
Слава о Паранге идет по всему Дагестану. Находятся и такие, что недоверчиво восклицают:
<Как, работать всю жизнь, не получая материальной выгоды! Может ли быть?>
Выгода есть у Паранга - молчаливая благодарность горцев. В этом понимает он смысл жизни.
- Отец, - спросил Паранга шофер, - как же ты все-таки вырубил этот водопровод? Сколько не проезжаю здесь, все удивляюсь.
В двух километрах от сада гигантской сосулькой висит зажатый между двух скал водопад. От него к саду посредине двухсотметровой отвесной выглаженной тысячелетними дождями и ветрами скалы ровной ниткой тянется водопровод - желоб, вырубленный в скале.
Паранг улыбнулся, слушая шофера. Странные люди. Приезжала как-то корреспондентка из Махачкалы. Все просила разрешить ей пройтись по желобу. Через несколько метров с трудом ее сняли -голова закружилась. Горцы, всю жизнь прожившие в горах, сами удивляются Парангу, разводят руками - чудо и только. Он легко и спокойно взбирается на неприступные скалы. Сотни раз снимал с карнизов неизвестно как там оказавшихся коз. Обычно, если они туда забредут, то снять их уже нельзя, и их стреляют, чтобы не мучились. А Паранг на виду у всех снимает испуганных животных целыми и невредимыми.
Лежит над водопадом камень. Это уже достопримечательность долины. Его показывают всем и рассказывают, что, подведя к водопаду свой <водонровод>, Паранг решил оставить об этом дне память. Как он взобрался по скале к этому выступу, как пронес туда этот камень - никто не знает. Но большой черный булыжник, четко выделяющийся на запорошенной снегом скале, и по сей день висит над Килой.
...Аул Тинди появился из-за крутого поворота. Голубовато-белые сакли теснились на вершинах гор, напоминая многоэтажный гигантский дом. Мелькнули первые дома, и через несколько минут машина остановилась на маленькой, покрытий снегом и пучками стоптанной грязноватой соломы, площади. Дальше дороги не было. К соседним аулам района можно было пройти лишь пешком или верхом на лошади по дороге, вырубленной в скалах Парангом.
- Салам алейкум. Как доехали? Все ли в порядке дома? - встречали гостей степенные аксакалы.
- Как твое здоровье, как здоровье сына? - спросили они у Паранга.
- Пойдем в дом, - теребили они его.
- Баркала, но только на обратном пути, - почтительно отвечал он каждому.
- А-а! Ты со своим <оружием>. Опять работать будешь, - пошутили старики.
Спускаясь с площади, он прошел мимо большого красочного плаката. Это был его портрет, старательно выписанный местным художником-самоучкой. Лихой старик, с огромной толстовской бородой, в черной папахе смотрит на горы. Внизу большими буквами написано: <Наш уважаемый Паранг своими руками бесплатно сделал 13 мостов, 4 мельницы. 100 километров дорог для пешеходов и 12 километров автошоссейных дорог, посадил 1688 фруктовых деревьев. Кроме того, он ухаживает за 10 минеральными источниками. Баркала (спасибо) ему!>
Районный статист подсчитал, что сделанное бесплатно Парангом оценивается в 150 тысяч рублей. За спиной кто-то кашлянул. Паранг обернулся. Перед ним стоял секретарь парткома колхоза.
- Как настроение, отец, что нового? Собирался сегодня к тебе заглянуть, а ты сам приехал, - сказал он, глядя на засмущавшегося Паранга. - К дочери что ли в гости?
- Нет. С дорогой что-то случилось, - ответил старик и пошел дальше.
- Подожди, я пошлю с тобой помощника.
- Ну что ты, что ты, сынок. Я сам управлюсь. У меня вот какой помощник, - и он ласково погладил отполированную ручку кирки. Они пошли по узким улочкам аула, которые то поднимались над крышами домов, то уходили в подвалы, иногда приводя к щелям, сквозь которые далеко внизу виднелись ущелья, замерзшая река, на которой гоняли кубари мальчишки. Далеко внизу чернела на заснеженном поле змейка Килы и, словно игрушечный мост, перекинутый через нее.
- Что-то снегу намело. Как бы кто не поскользнулся, - проговорил Паранг, сбивая ледяную корку на повороте. Секретарь помог ему.
- Валун висит, - остановился у камня Паранг. - Нужно сбросить вниз, а то придавит кого-нибудь.
- Спасибо, что проводил. Дальше я пойду один.
Они попрощались.
Дорога в аул Акнада. Сколько пришлось ему пережить, прежде чем он закончил ее. Три лета строил ее и киркой и взрывчаткой. Иногда приходили помогать сыновья. Тогда было веселее. И все же он через день-два отсылал их обратно: любил делать "се один. Эх. и ворчала же Патимат. Однажды, как всегда, ушел он строить свою дорогу. Думал, что управится за три дня. Взял на столько дней еды. Но потом оказалось, что не управится. Бросить все и пойти за пищей даже в Тинди он не мог.
...Четвертый день уже подходил к концу. Плохой день. Солнце обжигало его, а укрыться негде. Одни камни вокруг. Хоть бы ветер подул. Рубашка уже высохла от пота. Шуршит, как новая. Руки с трудом держат скользкую кирку. До валуна всего лишь метр, но все никак не дойти. С какой стороны его легче столкнуть? Руки бессильно скользят по камню. Нет, здесь нужно выкопать ямку, легче будет отодвинуть валун.
Ну вот и готово. Вновь руки царапают скалу, в плечо врезается острый выступ. Вот-вот подогнутся дрожащие колени. Все... С глухим стоком, тяже- ло перекатившись, камень исчезает за карнизом обрыва. Дрожат руки. Подровнять это место, дойти до того кустика, отдохнуть. Щебень осыпается под ногами. Кустик трепещет под рукой, но удержит, корни глубоко сидят в скале. Мелкие камешки царапают грудь. Ну вот теперь Патимат придется зашивать рубашку. Ноги соскальзывают с маленького выступа. Как бы кирку не уронить - весь день потеряешь, пока спустишься за ней. Кирка лежит на карнизе прямо перед глазами. Сейчас уже легче двумя руками держаться над пропастью.
Забыл положить бидон в тень, и вода горячая, как кипяток. Хлеб зачерствел, в горло не лезет. Вах, как мало осталось его. Завтра придется пить одну воду. Знал бы, что задержусь, взял бы еды. Ну что ж, хлеб с водой - тоже неплохо.
Холод поднимается снизу. Скоро ночь. Килу еле слышно. Хороший мост подвесил он с сыновьями на ней. Не сорвет никогда. Сколько еще нужно будет построить мостов?
Доски уже есть для одного, старший сын готовит их в Агвали. Нужно сказать, чтобы он уже привез их сюда. Трос в колхозе обещали дать.
Легкий звон стоит в голове. Голод дает о себе знать. Сквозь удары кирки он расслышал шаги. Обернувшись, увидел Патимат. Ничего не сказала она. Только посмотрела на изорванную одежду, на грязную взлохмаченную бороду, худое лицо и молча принялась помогать.
...Потом по дороге в Тинди он внезапно прервал молчание.
- Знаешь, Патимат, как построю эту дорогу, наверное, никогда в жизни не вернусь сюда.
Патимат промолчала. Знала, что не сможет он жить, чтобы не приходить сюда, к своему любимому детищу.
Хороша дорога. Там, где особенно опасно скала выбита ступеньками - не поскользнешься. Вообще-то, хоть и высоко висит она, но по ней можно спокойно пустить маленького мальчика с ишаком на поводу. Ничего с ним не случится. Окурок кто-то бросил. И что люди находят в этом табаке. Сорят только. Он спихнул окурок в пропасть.
Паранг не спеша идет по своей дороге. Кирка удобно, как маленький ребенок, лежит на его плечах. Солнце падает на блестящее лезвие, и тогда кирка напоминает саблю.
"Известия" 1974 г.