За день до первого шага во взрослую жизнь

В доме оживление стояло с четырех утра. Обычно, первым вставал отец и будил нас по очереди к намазу, но в этот день первой встала мама. Она старалась не шуметь, но мы все уже не спали. Сестренка выскочила из своей кроватки и побежала к своему ранцу, села с ним в уголок, вытащила новые тетрадки, разноцветные ручки и перебирала их. Послезавтра она пойдет в первый класс. Самый младший включил телевизор, а там что и было интересное, так это «Евангелион» по ТВЦ. Старший брат вышел на улицу сделать омовение, другие братья подсели к телевизору. Я пошел умываться. Отец помогал маме укладывать для меня продукты. Послезавтра я пойду в университет, первый курс. Пришла бабушка, тетка. Тетка забрала у меня кувшин и подливала мне воду. Бабушка уселась в угол к сестренке и перебирала свои четки.

Я пошел одеваться в другую комнату. Пока я переодевался, зашли братья и начали подкалывать меня. «Там телок много, смотри, как Косой Мага вернешься домой с беременной девушкой!» - смеялся старший брат. «Че, бритву, одеколон туда-сюда тоже взял? Франтовать будешь, да?» - хохотал третий брат. Зашла бабушка и занялась своим любимым делом - давать советы. Но советов у нее оказалось совсем мало, всего три штуки: осторожно переходи улицу, не забудь вовремя совершать намаз, хорошо учись. Затем бабушка глянула на меня и захныкала. «Если бы тебя дедушка видел! Если бы он видел!» - повторяла бабушка все время. Я был любимчиком дедушки, который скончался несколькими годами ранее, и все мои успехи в школьной учебе бабушка сопровождала воспоминанием о дедушке.

В коридоре меня ожидали четыре сумки. В одной были продукты: мясо, яйца, молоко. Это все были гостинцы бабушкиному брату Магомеду, у которого я первый год жил в Махачкале во время учебы. В другой сумке лежала моя одежда. Два остальных баула даже сумками не назовешь. Это были два огромных мешка из под муки, а вместо муки в них лежали мои книги.

Мама налила бабушке, тетке и отцу чай. «Сыну тоже налей, - указала ей бабушка. - Ему еще в дороге долго быть, до Махачкалы путь неблизкий». Я не мог выпить чай, он как будто впитывался в горло, вязал во рту, хотя крепким не был.

Автобус в Махачкалу направлялся в шесть утра. Полшестого из дома вышли я, бабушка, мама, отец, братья. Я обнялся с братьями, крепко обнял и поцеловал сестренку. Обнимая меня, тетка впихнула мне в карман какие-то деньги и шепнула на ухо: «Главное, береги себя, Махмуд!»

Ночью прошел дождь. Я одел боты. Мои новые туфли, купленные вчера на рынке в Хасавюрте, крепко прижимала к себе бабушка. Мама несла сумку с моими вещами, отец с продуктами, я и брат взвалили к себе на плечи мешки с книгами.

До автобусной остановки надо было пройти пять домов. По дороге то мать, то отец, то бабушка давали какие-то наставления, которых я уже и не припомню. Проходим мимо дома дяди. Собачки поначалу нас не узнали и начали лаять. Вышел дядя. «Ну что, журналист! В город отправляешься, да?» - подкалывал меня дядя. Его жена вышла к нам, поздоровалась, спросила маму что-то насчет коровы, подшутила надо мной, мол, также в ботах в город и отправляйся. Дядя тоже одарил меня рублем. Отказываться нельзя было, мол, тебе дают деньги на путь, грех не взять.

Прошли еще пару домов. У последнего дома на крыльце стояла старая бабка Зумрут. Она была закадычной подружкой моей бабушки, а вообще их обеих считали чуть ли не самыми главными сплетницами в селе. Зумрут тоже сунула мне в карман деньги. А в мою сумку с вещами положила листок, исписанный арабскими буквами. «Храни эту молитву под подушкой, - сказала Зумрут. - Она убережет тебя от всяких бед».

На остановке старший брат зазевался и мешок с книгами развязался. В грязь упали Белла Ахмадулина с «Избранным», Ильф и Петров со «Стульями», Ахмедхан Абубакар, Чингиз Айтматов. Книжки не так уж сильно испачкались. Мама вытерла их подолом своей юбки. Подъехал автобус. Я снял боты, обулся в туфли. Старший брат занес сумки в автобус. Обнялись с отцом, который затем закурил. С братом крепко обнялись. Бабушка схватила меня за плечи, покрутила указательным пальцем перед моим носом: «Знай, мой сын, на тебя смотрит сверху дедушка. Ты первый из нашей семьи, кто получит высшее образование! Не подведи нас всех!» Затем бабушка обняла меня, расцеловала. И зарыдала. Мама тоже вытирала слезы. Она что-то бубнила, обнимая меня, но я ничего не разобрал.

Сел в автобус. Меня встретили с подколками, мол, смотри, журналист нарисовался. Автобус тронулся. Я глядел в окно. Отец докуривал, старший брат разминался, мама с бабушкой читали какую-то молитву, подняв ладони вверх.

На следующий день я стоял у дверей отделения журналистики Даггосуниверситета и внутренне спрашивал себя: «А правильный ли первый важный шаг я делаю?» До сих пор я не знаю ответа на этот вопрос, но жалеть о том, что выбрал профессией вторую древнейшую, не буду. Послезавтра, надеюсь, поеду домой в село. За все эти шесть лет, что я провел в Махачкале, дома я был-то от силы раз, наверное, семь.